ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ

ЕДИНОЙ ТРУДОВОЙ ШКОЛЫ

от Государственной комиссии по просвещению

16 октября 1918 г.

 

 

 

           ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ:

·        доктрина образования для послереволюционной России;

·        ана­лиз и оценка образования в «прежней школе»;

·        цели «школьной реформы после Октябрьской революции»;

·        «широкий простор самодеятельности отделов народного образования при Совде­пах»;

·        простор для творчества педагогических советов школ;

«достаточный простор для частной инициативы»;

 

 

·        «про­граммный минимум» как предложение, а не как обязаловка;

·        «фиксированное внимание на специально выбранных предме­тах» (начиная с седьмого года обучения);

·        «значительное изме­нение физиономии школы в зависимости от местных условий»;

·        принцип лёгкости обучения;

·        принцип «соответствия обучения естественным наклонностям детей»;

·        энциклопедический принцип содержания образования на I ступени обучения (в воз­расте от 8 до13 лет);

·        трудовое, физическое и эстетическое воспитание;

·        принцип природосообразности: «Анализ со сторо­ны преподавателей склонностей и особенностей характера каждого ученика и возможно более полное приспособление к его личным потребностям того, что даёт ему и что спрашивает от него школа»;

·        «забота об отстающих — это первая забота демократической школы»;

·        «институт особых классов для ма­лоуспевающих обязателен в каждой мало-мальски правильно поставленной школе»;

·        «меры в пользу особо преуспевающих»;

·        принцип совместного обучения.

 

 

 

Наступает новый учебный год. При сколько-нибудь нормальных условиях внутри школы надо бы­ло бы ожидать в ней как отраже­ния Великой Октябрьской рево­люции, коренной и плодотвор­ной реформы, реформы настоль­ко всеобъемлющей, что она по­ставила бы русскую школу, по крайней мере по принципам, по­ложенным в её основу, на пер­вое место в цивилизованном мире. (* Здесь и далее выделения в тексте сделаны самим Луначарским *).

Но, конечно, и при этих вполне нормальных условиях школа не может переродиться сразу, и действительность в первое вре­мя, более или менее, заметно от­стала бы от планов.

Теперь же мы вправе надеяться лишь на частичную реформу, ибо мы не только встретим пре­пятствие в недостаточном числе и оборудовании школ и неподго­товленности учителей, но и в не­достаточной разработанности планов, в результате полнейшей, вызванной саботажем разрухи в центральном ведомстве и во всём школьном аппарате, из ко­ей мы только в последнее время начинаем выходить. Отношение части учительства к Комиссари­ату, несмотря на все доказатель­ства готовности последнего все силы положить на перерождение нашей многострадальной школы в подлинно народную, по поли­тическим соображениям, остаёт­ся враждебным, что, разумеется, в огромной мере вредоносно в сложном и тонком деле школьной реформы, где столь  настоя­тельно необходимым являлось бы искреннее и энергичное учас­тие всех её элементов.

Но если реальная реформа шко­лы по необходимости будет час­тичной (что не мешает ей, как доказывают уже вышедшие дек­реты, быть всё же наиболее ра­дикальной из всех имевших до сих пор место), то тем более не­обходимым, считает Комиссари­ат, установить ту цель, к которой он стремится, и рядом с переч­нем отдельных реформ, подлежа­щих осуществлению, немедлен­но нарисовать картину той шко­лы, к которой мы будем идти и которую единственно мы мо­жем признать нормальной в обновлённой России.

Школьная реформа после Октябрьской революции имеет, оче­видно, характер акта борьбы масс за знание, за образованность. Ко­миссариат просвещения обязан как можно скорее разрушить и в этой, быть может, важнейшей об­ласти классовые привилегии. Де­ло идёт при этом не только о том, чтобы сделать общедоступной школу, как она есть, ибо такой, какой её сделал предшествую­щий режим, она для трудовых масс не годится; дело идёт о ко­ренной перестройке её в духе школы подлинно народной.

В прежней школе низы её стра­дали крайней запущенностью или даже отличались искусст­венно приданными вредными чертами, ибо то были школы «простонародья»: по отношению к ним налицо было не просто равнодушие, но прямая недобро­желательность и, наконец, стремление по мере сил обра­тить их в орудие отравления со­знания народного, орудие распространения отвратительного верноподданничества. На верх­них ступенях школа была не про­сто школой высших классов, как в Англии, например, она была ещё и школой-муштрой для дрес­сировки не менее верноподдан­нических надсмотрщиков за простонародными рабами.

Новая школа должна быть не только бесплатной на всех сту­пенях, не только доступной и, как можно скорее, обязательной для того, чтобы она прочно укре­пилась, она должна быть ещё единой и трудовой.

Что значит, что школа должна быть единой?

Это значит, что вся система нор­мальных школ от детского сада до университета представляет со­бою одну школу, одну непрерыв­ную лестницу, Это значит, что все дети должны вступать в один и тот же тип школы и начинать своё образование одинаково, что все они имеют право идти по лестни­це до её наивысших ступеней.

Быть может, государство просто физически не осилит такой зада­чи, чтобы теперь же гарантиро­вать за всеми русскими детьми грядущее вступление в универ­ситет, но, во всяком случае, пе­реход с одной ступени школы на другую должен быть обеспечен прежде всего наиболее талант­ливым, причём преимущество отдаётся детям пролетариата и беднейшего крестьянства.

Однако понятие единой шко­лы не предполагает непре­менно её однотипности.

Центральный комиссариат, уста­новив некоторые условия, выпол­нение которых признаётся абсо­лютно обязательным, предоста­вит вместе с тем широкий про­стор самодеятельности отде­лам народного образования при Совдепах, которые в свою очередь, конечно, не будут стес­нять воспитательного творчества педагогических советов там, где оно не пойдёт по линии борьбы с демократизацией школы.

Частной инициативе будет также предоставлен доста­точный простор.

Программный минимум опреде­ляется Народным комиссариа­том по просвещению для всех группировок.

Но помимо того, что искания по нескольким путям не будут, та­ким образом, закрыты перед рус­скою школой, она не может са­ма на всех ступенях быть единой в горизонтальном на­прав­ле­нии, как единой должна она быть в направле­нии вертикальном.

 

 

Государству нужны специа­листы. Подростки сами име­ют явно различные наклон­ности и дарования. Педаго­гика, как таковая, стоит за постепенное сужение круга знаний, за фиксирование внимания на специально выбранных  предметах,  ибо от идеала образованного чело­века одинаково далёк и спе­циалист, которому чуждо вне его специальности всё чело­веческое, и верхогляд, кото­рый знает всё понемногу и ничего до конца.

Поэтому с известного возрас­та, лет с 14, в школе допуска­ется деление на несколько путей или группировок, так, однако, что многие основные предметы остаются объединяющими всех учеников, и преподавание в каждой от­дельной группировке после этого разделения является только более ярко окрашен­ным в тот или иной специфи­ческий цвет. Группировки эти ни в каком случае не должны носить замкнутого характера.

Помимо этого, новая школа бу­дет, как это указано ниже, зна­чительно менять свою физио­номию в зависимости от ме­стных условий, отнюдь не те­ряя этого своего общего духа. Новая школа должна быть тру­довой. Для школы государства со­ветского, находящегося в процес­се перехода от капиталистическо­го к социалистическому режиму, это, конечно, ещё гораздо более обязательно, чем для школ пере­довых капиталистических стран, а между тем и там осознана по­добная необходимость и в некото­рой степени осуществлена.

Требование введения труда как основы преподавания покоится на двух совершенно различных основаниях, результаты которых, однако, легко сливаются между собою.

Первым основанием является психология, научающая нас то­му, что истинно воспринятым является только воспринятое ак­тивно. Ребёнок жаждет по­движности, его держали в неподвижном состоянии. Он с чрезвычайной легкостью усваивает знания, когда они передаются ему в весёлой активной форме игры или труда, которые при умелой постановке совпадают, а его учили на слух и по книге. Дитя гордится приобретением всякого практического умения, а ему их не давали вовсе.

С этой точки зрения трудовой принцип сводится к активному подвижному творческому зна­комству с миром. Детский сад в идее Фрёбеля явился первым систематическим применением трудового начала, и мы должны требовать соответственного раз­вития обучения по тому же принципу, разумеется, приспо­собленному к иному возрасту и более широкому кругу знания и на дальнейших ступенях школы. Другим источником стремлений современной передовой школы к труду является непосредствен­ное желание ознакомить учени­ков с тем, что больше всего нуж­но им будет в жизни, с тем, что играет доминирующую роль в ней в настоящее время, с земледель­ческим и промышленным трудом во всех разновидностях его.

Надо принять во внимание, одна­ко, что если мы отнюдь не про­тив специального техни­ческого образования для старшего возра­ста, то мы энергически протесту­ем против всякого специфического сужения круга трудового образования на низших ступе­нях единой школы, то есть по крайней мере до 14 лет.

На первой ступени преподавание покоится на процессах более или менее ремесленного характера, соответственно слабым силам детей и их естественным в этом возрасте наклонностям. На второй ступени на первый план выдвигается промышленный и земледельческий труд в его со­временных машинных формах. Но вообще цель трудовой школы отнюдь не дрессировка для того или другого ремесла, а политех­ническое образование, дающее детям на практике знакомство с методами всех важнейших форм труда, частью в учебной мастер­ской или на школьной ферме, ча­стью на фабриках, заводах и т.п.

Таким образом, с одной стороны, ребёнок должен учиться всем предметам, гуляя, коллекциони­руя, рисуя, фотографируя, лепя, склеивая из картона, наблюдая растения и животных, растя их и ухаживая за ними. Язык, математика, история, география, физика и химия, ботаника и зоология — все предметы преподавания не только допускают творческий, активный метод преподавания, но и требуют его.

С другой стороны, приближаясь к идеалу, школа должна преподать ученику главные приёмы труда в следующих его областях: столяр­ное и плотничное дело, токарное, резьба по дереву, формовка, ков­ка, отливка, токарная обработка металла, сплавление и спаивание металлов, закаливание, свер­лильные работы, работы по коже, печатание и пр. В деревне, разу­меется, центром, вокруг которого группируется преподавание, яв­ляется столь разнообразное сельскохозяйственное дело.

Можно не жалеть часов, затраченных щедро на труд, посвятив ему десять недельных часов. Американцы убедились, что дети не отстали при этом в знаниях по другим предметам, но выиграли, так что введение труда, помимо других предметов, по свидетельству американских педагогов экономизирует время.

Оно, кроме того, благотворно действует на психический рост учеников, мощно развивая вни­мание, аккуратность, находчи­вость и т.п. Хорошее техническое развитие руки ведёт автоматиче­ски к развитию некоторых важ­нейших центров головного мозга.

Политехнически воспитан­ный 14-летний подросток, разумеет­ся, окажется в состоянии с боль­шей быстротой овладеть любой специальностью.

Бросим взгляд на то, как в шко­ле, где доминирующую роль за­нял труд, будет идти преподава­ние в смысле усвоения знаний. Границы между отдельными предметами преподавания слива­ются, конечно, совершенно в эле­ментарной школе, какой являют­ся последние годы детского сада. Здесь почти все занятия сводятся к одному великому, ещё не диф­ференцированному предмету: трудовому знакомству с окру­жающей ребёнка природой и общественной средой.

Игра, прогулка, беседа дают ма­териал для коллективной и инди­видуальной мысли в деятельнос­ти детей. Начиная с самого ре­бёнка и окружающей его обста­новки, всё служит предметом во­просов и ответов, рассказов, со­чинений, изображений, подража­ний. Пытливость ребёнка и его жажду движения без тени наси­лия учитель систематизирует и направляет таким образом, что­бы получились наиболее богатые результаты. Всё это и есть основ­ной предмет преподавания, как бы детская энциклопедия.

На более высокой ступени препо­давания, очевидно, не ограничи­ваются ею. Систематическая ра­бота над усвоением определённо­го цикла знаний занимает глав­ное место. Но это преподавание отдельных дисциплин не должно ни в коем случае вытеснить энциклопедию, продолжающую и здесь играть большую роль, но приобретающую несколько иной характер. А именно, она прини­мает теперь характер изуче­ния человеческой культуры в связи с природой.

Преподавание энциклопедии, концентрирующейся вокруг тру­довых процессов на I ступени (от 8 до 13 лет), должно быть разби­то на два цикла или концентра, различающихся расположением материалов и методом препода­вания. В первый период препода­вание ведётся на основании се­рий, заранее подобранных предме­тов. Ученикам предлагается на изучение тот или иной продукт производства или элемент куль­туры, который подвергается все­стороннему рассмотрению и как материал, данный природой, и как итог обработки. Попут­но приобретаются краткие сведе­ния о его физических и химиче­ских свойствах, его происхожде­нии и развитии. Затем описыва­ются все относящиеся сюда дан­ные по истории труда (способы обработки в прошлом) и, нако­нец, приёмы современной промышленности для производства данного предмета. Само собою разумеется, простой рассказ должен занимать самое по­следнее место, на первом же должно стоять усвоение деятельное, почему и предметы должны быть выбраны с та­ким расчётом, чтобы изуче­ние их могло вестись путём экскурсий, живого наблюде­ния и самостоятельного вос­произведения большинства относящихся сюда трудовых действий: дети и сами могут нахо­дить для себя и подвергать изуче­нию при помощи учителя и стар­ших товарищей любые заинтере­совавшие их предметы, но эти вольные занятия не должны ме­шать прохождению обдуманного курса с дидактически наисовершенней­шим подбором предметов, чтобы в результате получилось законченное, хотя и сокращён­ное, знакомство с важнейшими моментами прошлого и попутно ряд данных естественнонаучных. Второй раз несколько более рас­ширенный цикл приблизительно тех же знаний проходится в сис­тематическом историческом порядке, то есть дети знакомятся в живых очерках и всегда при по­мощи самостоятельной работы с историей труда, а на его основе — с историей всего обще­ства. Эволюция всей культуры на основе роста трудовых возможностей должна не только быть пройдена ими по книге или  в рассказах учителя, но в некоторой степени и в жизни; не только   ум   их,   но   и   тело, прежде всего руки, дол­жны периодически быть вовлечены насколько можно полнее в быт дикаря, кочевника, первобытно-земле­де­ль­ческий, варварский (эпо­хи: великих речных царств, антич­ная, средневе­ковая и т.д.).

Преподавание этого предмета, то есть энциклопедии культу­ры, может легко принять неже­лательный поверхностный ха­рактер, если не будет налицо до­статочно подготовленных препо­давателей. Изучение этого пред­мета и его методика должно быть немедленно введено в педа­гогические институты, в школь­ные же заведения вводится по­степенно, при наличности подго­товленных преподавателей.

Тот же предмет, превращённый в курс социологии на основе эво­люции труда и создаваемых ею экономических форм при не­сравненно более технически точном и глубоком, словом, на­учно-техническом изучении усовершенствованных трудовых приёмов (машины) и достаточно богатом статистическом и юри­дическом изучении современно­го общества и его полярности (труд и капитал, социализм и ка­питализм), составит содержание трудовой энциклопедии в шко­лах II ступени, где она должна слиться и с систематическим изучением истории науки, тесно связанной с хозяйственной жиз­нью как в происхождении своих воззрений и методов, так и в качестве источника дальнейших изменений экономики.

Всегда попутно поощряются и вольные занятия учеников особо заинтересовавшими их моментами: личные исследо­вания, сочи­нения, рефераты, модели,  коллекции и т.п.

Как мы уже сказали, чем выше поднимаемся мы по школьной лестнице, тем большее рядом с этой энциклопедией место зани­мают предметы, то есть система­тическое изучение под руковод­ством специалистов: родного языка, математики, географии, истории, биологии в её подразде­лениях, физики и химии, живых иностранных языков.

Занятия эти, разумеется, в свою очередь должны быть проникну­ты трудовым способом усвоения. Кроме того, соответственные библиотеки, лаборатории, собрания предметов должны быть в извест­ные часы доступны ученикам для вольных занятий. Особенно важное значение придаём мы тому, что труд, на кото­ром покоится преподавание в новой школе, должен быть производительным настоящим трудом, настоящим учас­тием учеников в хозяйствен­ной жизни страны.

Памятуя слова Маркса о превра­щении детского заводского тру­да из проклятия в источник здо­рового, целостного и деятельного познавания, новая школа нераз­рывно свяжет себя с соседними производствами и поведёт уче­ников на фабрику и завод, на же­лезные дороги, промыслы — всюду, куда по местным услови­ям она найдёт доступ, — поведёт не на экскурсии только, не по­смотреть, а на работу.

Однако работа эта, происходя под присмотром учителей, никогда не потеряет педагогического ха­рактера; недопустимо, чтобы она приняла формы, вредные для здоровья, или чтобы она не сопровождалась всё время рас­ширением как физических навы­ков, так и познания.

Школы II ступени могут быть очень разнообразны в отноше­нии рода труда, положенного в основу изучения политехничес­кой культуры.

Усвоить её и в живой связи с нею весь цикл естественных и обще­ственных наук можно, исходя из всякого почти производства, ибо все они в настоящее время тесно переплетены. Текстильная фаб­рика, заводы металлургические и сахарные, деревообделочная ма­стерская, мореходство, широкое сельское хозяйство, железные дороги и трамваи, почта и теле­граф и т.д. — всё может быть в отдельности положено в основу преподавания. При физической возможности к тому следует, ко­нечно, за 4 года работы видоизменять её насколько удастся. В слу­чае невозможности такого видоизменения, взяв местное производ­ство за исходный пункт, надо не допускать всё же превращения данной школы в своего рода спе­циальное учебное заведение, а стремиться к тому, чтобы, опира­ясь на конкретные производства, дать знакомство с трудовой куль­турой современности в целом.

Предметы эстетические: лепка, рисование, пение и музыка — отнюдь не являются чем-то второстепенным, какой-то роскошью жизни. Особенно рисование и лепка, как его вспомогательный предмет, должны занять вы­дающееся место. Ученик постепенно должен приобрести в своём карандаше новый орган особо точной и образной речи. Рисование преподаётся первона­чально по методу свободного детского творчества, фантасти­ческого, по памяти и т.д. Затем оно переходит к зарисовыванию с натуры дидактически подобран­ной серии предметов и, наконец, разветвляется на точное матема­тическое черчение, с одной сто­роны, и художественное рисова­ние — с другой. Только на этой третьей стадии допустимо и сис­тематическое преподавание тео­ретических данных.

Рисование должно служить вместе с тем основой преподавания всех предметов как в руках учителя, так и ученика.

Эскиз, проект, иллюстрация должны сопровождать каждый урок. Рисование и лепка, особенно на первых стадиях обучения, должны быть одновременно, так сказать, гимнастикой глаза и осязания, устанавливать коорди­нацию зрительных впечатлений и двигательных реакций, давать конкретное знакомство с мерой вещей, начиная с геометрически правильных тел. Глаз должно изощрять и в красочном отноше­нии, развивая дальше подходы, обычно употребляемые в хоро­ших детских садах. Изучение красочного спектра во всех его любопытных соотношениях, раз­витие способности разбираться в оттенках и сочетаниях и, на­конец, работы акварелью так же обязательны, как чистое рисова­ние, и ведутся наравне с ним. Равным образом пение и музыка должны быть связаны с изощре­нием слуха. Ритмике и хоровому началу здесь должно быть уделе­но самое важное место как пред­метам, развивающим коллектив­ные навыки, способности к об­щим объединённым пережива­ниям и действиям.

Вообще под эстетическим об­разованием надо разуметь не преподавание какого-то уп­рощённого детского искусст­ва, а систематическое разви­тие органов чувств и творчес­ких способностей, что расши­ряет возможность наслаж­даться красотой и создавать её. Трудовое и научное образование, лишённое этого элемента, было бы обездушенным, ибо радость жизни в любовании и творчестве есть ко­нечная  цель и труда, и науки.

 

 

Трудовое начало в школе в высокой мере способствует физичес­кому развитию детей, но само по себе оно для этой цели недоста­точно. Массовая ритмическая гимнастика, личное раз­витие мускулатуры под наблюде­нием врача, игра, переходящая постепенно в серьёзный спорт, лишённый, однако, нездорового духа соревнования, — таков путь в этом отношении. Гимнастика и спорт должны развивать не только силу и ловкость, но и способность к отчётливым общественным действиям, дух взаимопомощи и т.п. Гиги­еническая обстановка школы, правильное распределение заня­тий, постоянное и пристальное участие врача-педагога в жизни школы — всё это необходимые условия правильного развития детей, которым школа же должна доставлять и здоровую пищу или, по крайней мере, завтрак.

Учебный год будет разделён на два вида занятий: зимние, обычные, и летние, с преоб­ладанием работ на воздухе, ра­бот сельского типа.

Школьный день должен быть лишь отчасти (не более 4 часов на I ступени и 5-6 часов — на II ступени) занят программными работами, остальное время долж­но быть предоставлено ученикам частью для свободного использо­вания внутри школы с использованием её возможностей, частью — пол­ного отдыха. Само расписание должно составляться с таким расчётом, чтобы не утомлять уче­ника однообразием. Чрезвычайно важным принципом обновлённой школы явится возможно более полная индивидуализация обучения Под индивидуализацией надо разуметь анализ со сто­роны преподавателей склонностей и особенностей характера каждого ученика и возможно бо­лее полное приспособление к его личным потребностям того, что даёт ему и что спрашивает от не­го школа.

Мы просим отчётливо различать индивидуализацию в преподава­нии и дух индивидуализма. Вос­питательная школа должна ста­раться устранить из детских душ, елико возможно, те черты эгоизма, которые унаследованы человеком от былого, и, приго­товляя его к грядущему, старать­ся уже со школьной скамьи спа­ять прочные коллективы и раз­вить в наивысшей мере способ­ность к общим переживаниям и к солидарности.

Индивидуализация не стесняет­ся этим. Высшей ценностью и в социалистической культуре ос­танется личность. Но эта лич­ность может развернуть со всей возможной роскошью свои за­датки только в гармоническом и солидарном обществе равных. Школьный индивидуализм развивает стрем­ление оставаться для себя всегда на первом плане и пользоваться другим ради се­бя. Социалистическое воспитание, соединяя устремление к строению психических коллек­тивов с тонкой индивидуализа­цией, приводит к тому, что лич­ность гордится развитием в себе всех способностей для служения целому. Целью здесь являет­ся — избежать задержки и развития особо даровитых натур. Но если цель эта по­чтенна и не должна быть ни­коим образом пренебрегаема, то гораздо более важной является другая — умень­шить, елико возможно, коли­чество отсталых. Даже в пе­редовых демократических странах количество неуспе­вающих громадно. Правду сказал американский педа­гог, который говорил, что если бы какой-нибудь дирек­тор фабрики портил бы столько сырья, сколько про­центов неуспевающих учени­ков насчитывают даже луч­шие школы, то такого дирек­тора немедленно выбросили бы со службы.

Забота об отставших — это первая забота демократической школы, ибо отсталость в подавляющем большинстве случаев объясняется не недостатком природных способностей, худшими условиями домашнего обихода. Даже в буржуазной Америке задача эта оценена настолько по достоинству, что к работам в особых классах для отсталых допускаются только самые опытные преподаватели, наиболее искусные, наилучше оплачиваемые и пользующиеся наибольшим почётом. Пусть лучше не сразу нам удастся осуществить меры в пользу особо преуспевающих, но пусть ни в каком случае отсталые не останутся без особых забот школы.

Институт особых классов для малоуспевающих обязателён в каждой мало-мальски правильно поставленной школе.

Нельзя окончить описание, хотя бы суммарное, преподавания, удовлетворяющего нашим пер­воначальным требованиям в школе, не остановивши внима­ния ещё на двух совершенно не­обходимых условиях её разви­тия: она должна быть светской и общей для обоих полов.

Аргументировать эти два поло­жения здесь нет смысла. Отме­тим только настоятельную необ­ходимость широкой пропаганды этих принципов в населении. Здесь новая школа встретит сопротивление широко распространённых и потому как будто на­рочито демократических пред­­рассудков; здесь нельзя почти ничего добиться силой, а между тем неисчислимы дурные результаты конфессиональной школы. Осво­бож­дение школы от влияния церкви является не только важным, но прямо-таки существеннейшим завершением её общего освобождения от того государственного пленения, при котором она являлась рассадни­ком нравственных пороков, име­нуемых добродетелями рабов.

Совместное обучение дало по­всюду, где оно введено, наилуч­шие результаты. «В настоящее время уже не доказывают, — го­ворит Уиппл, — что девушки не в состоянии выполнять тех же работ и так же успешно, как и мальчики; повседневный опыт доказал обратное; теперь стара­ются доказать, что они делают это в ущерб своему здоровью».

Доказать это, однако, невозмож­но: ведь умственные способ­ности и физические силы очень не равны и у мальчи­ков. Вопрос о неравенстве» сил соучеников решается только путём индивидуализации обучения, в которую войдёт и принятие во внима­ние особенностей пола. Передовая педагогика требует обратить особое внимание на воспитательные функции школы, которые в последнее время приносились в жертву обучения, интеллект становился на первый план, забы­вали о выработке характера, о развитии воли.

В этом повороте к педагогичес­кому волюнтаризму много прав­ды. Одновременно начала сказы­ваться и другая тенденция: от индивидуализма, от заботы о том, чтобы получше вооружить' воспитанника для грядущей ка­рьеры, для жизненной конкурен­ции (чем особенно отличалась передовая буржуазная, срав­нительно свободная школа), переходят к идеалам развития в подрастающем поколении начал солидарности и общественности.

К сожалению, однако, истинные причины, лежащие в основе этих исканий, крайне антипатичны. Они непосредственно связываются с империалистической фазой развития капитализма, с культом военного государства и вытекающей отсюда надоб­ностью внушить подросткам с неслыханной до сего дня силой чувства дисциплины и самоотверженной преданности государственному Молоху. Именно это называется нынче гражданским воспитанием, и главным святилищем его является прикрашен­ный разными фразами шови­низм.

Мир буржуазии колеблется между двумя полюсами: индиви­дуализмом, которого требует мир частной собственности и конкуренции, и верноподданни­чеством, поглощением личности иерархической, военно-промыш­ленной машиной государства. Поистине, оба хуже. Мы, как выше уже указано, не забываем прав личности на своеобразное развитие. Нам незачем урезы­вать её, обманывать и отливать в насильственные формы: проч­ность социалистического обще­ства заключается не в казармен­ном однообразии и не в искусст­венной дрессировке, не в религи­озном или эстетическом обмане, но в реальной солидарности ин­тересов.

Вот почему нам доступно начало глубочайшего единства при максимальном разнообразии. Всё же, насколько в обучении высо­кое место должно быть признано за индивидуализирующим мето­дом, настолько же в воспитании самой прекрасной задачей явля­ется создание школьного кол­лектива, спаянного радостным и прочным товариществом, что за­ложит в душу подростка, разви­вая соответственные наклоннос­ти в нём, широкую обществен­ность, способность реально, всем сердцем чувствовать себя солидарной частью великого це­лого. Добровольная дисциплина, дух взаимопомощи, объединён­ная работа, самоуправление на началах полного равенства, хо­ровое начало повсюду, где оно возможно, разнообразные трудо­вые акты, устремлённые к созда­нию общего сложного результа­та; — вот принципы, которые рядом с изучением прошлого и настоящего человечества при свете научного социализма дадут  нам того гражданина, какого нам нужно и какого никогда не вос­питает буржуазная школа, уме­ющая плодить лишь эгоистов или баранов. Цели школы в бур­жуазных кругах отталкивающи, но, по крайней мере, некоторые методы, которыми идут при этом лучшие из буржуазных педаго­гов, заслуживают внимания. Действительно, умный или опытный педагог не мог не заметить, что на все три вопроса: как воспитать волю, как сформировать характер, как развить дух солидарности — ответом является одно магическое слово — трудом.

Естественно, что волю нельзя развить иначе, чем развивая ак­тивность разнообразную, целе­сообразную. А это, конечно, даётся правильно поставленным преподаванием труда, в который в данном случае приходится влить игру и спорт. Какие черты характера должны мы считать наиболее желанными — настой­чивость, трудолюбие, дух соли­дарности и т.п.

Но все эти черты характера вы­текают, по категорическому свидетельству лиц, занимавшихся применением педагогического труда, совершенно естественно из трудового воспитания. Нако­нец, поскольку мы под трудовым воспитанием отнюдь не разуме­ем обучения индивидуальной ремесленной работе, а знакомство с трудовыми процессами и кол­лективной работой фабрично-за­водского типа, постольку мы в самую школу вносим ту великую коллективирующую силу, кото­рая спаяла и сковала единство современного пролетариата. Со­циалистическая школа в вос­питательном отношении обя­зана развернуть во всю ширь трудовое начало, которое робко, в искажённой форме вводится передовой буржу­азной педагогикой.

Как ни важен, однако, трудовой принцип в деле воспитания воли, характера и солидарности — благотворные результаты в этих отношениях могут быть достиг­нуты лишь при правильно нала­женном школьном быте. Сюда относится прежде всего брат­ское, любвеобильное, равное от­ношение учащих к учащимся. Уже отсюда следует, что никакая строгость, никакие наказания не могут иметь места в обновлённой школе. Среди вопросов, зада­ваемых в Америке экзаменующемуся на учителя канди­дату, имеется такой: «Считае­те ли вы себя в силах без на­казания поддерживать порядок в классе?»

Этот вопрос должен задать себе каждый учитель в обнов­лённой школе. Как доказал опыт американской и норвежской школ, достаточно ве­сёлая и напряженная работа буквально истребляет в классе все те случаи, которые в противном случае толкают учителя на дисциплинарные взыскания. «Умейте занять детей» - вот единственное правило школьной дисциплины.

Учитель должен входить в интересы учеников. Не казаться для последних начальством, какой-то особой породой, скучной и рассудительной, ни в чём не род­ственной душе подростка. Уметь быть старшими детьми, старшими братьями разновозрастной семьи, какой является школа.

Дети должны участвовать во всей школьной жизни. Для этого они должны пользоваться пра­вом самоуправления и прояв­лять постоянную активную взаимопомощь. Готовясь стать граж­данами государства, они должны возможно раньше чувствовать себя гражданами своей школы. Школьное самоуправление уча­щихся можно разделить на три рубрики:

во-первых, участие учащихся в руководящих советах школы со­гласно правилам, указанным в Положении о единой школе;

во-вторых, это самоуправление чисто ученических групп. Здесь надо избегать того, чем в высо­чайшей мере грешит американ­ская школа, — выделения на ос­нове избирательного права свое­го рода маленьких тиранов или несменяемых олигархов, како­вое зло ещё усугубляется, если таковая олигархия назначается учителями. Класс или какая-ни­будь другая группа учеников должны самоуправляться всею массою. Для этого учреждается возможно большее количество должностей; обязанности рас­пределяются на несколько пунк­тов, начиная с эксперта по спо­рам, возникающим за игрою, су­дьи, представителя класса перед учителем и кончая заведующим классной, доской, чистотой классных полов, порядком в бу­фете с посудой и т.д.

Должности эти не должны быть долгосрочными. Дети должны де­журить на них от одного дня до двух недель, смена должна про­исходить по очереди или по жре­бию. Мудрая афинская демокра­тия из опасения избирательной интриги и псевдодемократичес­кого засилья провела эти начала даже и в трагически серьёзное дело государственной администрации. Там оно, конечно, могло приносить большой вред. В деле же самоуправления школьников, касающемся лишь маленьких во­просов их быта, добрые стороны такого обыкновения далеко пре­вышают его невзгоды;

в-третьих, ученикам должен быть предоставлен полный простор в деле организации всякого рода обществ, постоянных или временных. Пусть устраивают они научные кружки, редакции журналов, политические клубы, общества для устройства выставок, для спорта, для организации балов, спектаклей, хоров, оркестров и т. д.

Здесь желательно братское, на равных с учениками условиях, участие в этих обществах учите­лей. Среди этих обществ неоце­нимое воспитательное и учебное значение имеет и должен иметь школьный кооператив.

Такими в общем чертами опреде­ляется внутренний школьный быт. Общественное мнение уче­ников должно быть достаточно сильно и, когда нужно, должно проявляться в форме известного общественного приговора нару­шителям того реального и свобод­ного, но все же прочного порядка, к которому устремляется школа. Что касается школьной админис­трации, то относящиеся сюда правила изложены в Положении о единой школе.

Изложенная здесь картина школы не столько идеальная, сколько, по крайней мере, вполне удовлетворитель­ная и, с нашей точки зрения, не может быть осуществлена сразу.

Задача настоящей декларации путём установления общего ти­па школы, к которому мы долж­ны стремиться в первую очередь, связать в этой единой цели до не­которой степени разрозненные черты, определяемые декретами, уже вышедшими или сейчас впервые опубликованными и обязательными с начала нового учебного года.

Реальное выполнение намечен­ных здесь планов в огромной ме­ре зависит от двух условий: во-первых, от средств, какими рас­полагает государство, во-вто­рых, от степени подготовленнос­ти учительского персонала.

Центральная власть нигде в ми­ре не содержит национальную школу целиком, повсюду на по­мощь приходит: во-первых, пла­та за право учения, которая для всех ступеней школы ещё не от­менена нигде, а во-вторых, и это гораздо важнее, местное самообложение населения. При нынеш­них условиях в России мы добро вольно отказываемся от платы за право учения, и вряд ли мож­но рассчитывать на сколько-ни­будь существенное подспорье из местных касс.

Несмотря на это, однако, несмо­тря на гибельную разруху и от­чаянную нищету, в которую ввергнута наша родина преступ­ной войной и потрясениями ре­волюции, мы вправе ожидать от проснувшегося народа и создан­ной им государственной власти огромного напряжения сил во имя правильной постановки са­мой важной отрасли государст­венного хозяйства, употребляя это слово в широчайшем смысле самого главного государственно­го дела — народного просвеще­ния! При нынешнем падении по­купательной силы рубля нам по надобятся сразу многие миллиарды и мы уверены, что получим их от центральной Советской власти.

Но этим не исчерпывается дело, разруха сказалась также и в крайней степени нужды в учеб­никах и учебных пособиях, мно­гие из них нельзя купить или со­здать ни за какие деньги. Особо учреждённые комитеты по учеб­ным пособиям в Москве и в Петрограде поставили своей целью борьбу с этой нуждой и в мере возможности начнут разрешать этот в своём роде роковой во­прос.

Определив нужды в этом отно­шении обновлённой школы, мы не остановимся ни перед какими жертвами; путём массового про­изводства и массовых закупок, в том числе и за границей, путём создания гигантского издатель­ства, складов и мощной экспеди­ции мы пойдём навстречу этому специфическому голоду русско­го народа. Но если даже у нас не будет недостатка не только в де­нежных, но и в реальных средст­вах, у нас, несомненно, будет ог­ромный недостаток в учителях. Мы уже говорили о том, что вве­дение общего обязательного обу­чения, хотя бы простой грамотно­сти, с этого же года недостижимо для нас по отсутствию достаточ­ного количества сколько-нибудь подготовленных учителей. Будем говорить лишь о планомерном расширении школьной сети и о постепенном подъёме школ до высоты, намеченной в этой декла­рации, и тогда разница между тем, какого учителя мы должны иметь и какого мы имеем, чудо­вищно режет глаза. Если постав­ленная перед собой ясно обозна­ченная цель должна толкать нас браться за работу со всех концов обширного и сложного дела, то ясно, что концом, за который нужно ухватиться прежде всего, является подготовка учителей.

Для ознакомления наличного со­става учителей с принципами трудовой школы, с новыми мето­дами преподавания мы уже уст­роили истекшим летом по всем губерниям более 100 кратко­срочных педагогических курсов. С наступающим учебным годом эти курсы будут функциониро­вать планомерно по всей России с таким расчётом, что через них в течение 3-4 лет пройдут все наличные учителя. Одновремен­но с этим в каждой губернии ре­шено организовать показатель­ные трудовые школы, в которых на живом примере можно будет видеть то, как следует вести но­вую школу.

С этого же учебного года будут предоставляться научные коман­дировки учителям в высшие учебные заведения для усовер­шенствования как в педагогичес­ких, так и в общеобразователь­ных дисциплинах.

Но всего этого слишком мало для того, чтобы обновляемые школы получили нового учителя. Совет­ская власть ни на минуту не за­бывает о том, что истинно социалистическую трудовую школу может создать и вести только ре­волюционный учитель — социа­лист. Создание кадров учителей-социалистов является одной из важнейших и ответственных за­дач Народного комиссариата по просвещению. Для достижения этой цели прежде всего решено открыть во все педагогические учебные заведения свободный доступ всем демократическим элементам, искренне желающим посвятить себя педагогической деятельности, независимо от их образовательного ценза. Общее развитие поступающих в пе­дагогические учебные заве­дения будет устанавливаться путём коллоквиума.

При всех прочих равных ус­ловиях кандидатам про­ле­тарских организаций и коми­тетов бедноты будет отда­ваться решительное предпочтение.

В деле создания нового учителя Народный комиссариат просве­щения является решительным сторонником организации такого типа высшего педагогического учебного заведения, которое ока­жется надёжным рассадником учителей-социа­лис­тов, преданных интересам трудовых масс.

К сожалению,  полная замена суще­ствующих педагогических учеб­ных заведений упомянутым ти­пом единого высшего педагогиче­ского заведения — вопрос буду­щего. Теперь же в виде переход­ной меры мы приступили к пре­образованию всех учительских институтов, семинарий и посто­янных педагогических курсов в высшие педагогические заведе­ния, которые должны выпускать глубоко образованных педагогов, способных преподавать це­лую группу родственных предметов. Эти же учебные за­ведения будут готовить деятелей по дошкольному воспитанию, внешкольному образованию и инструкторов по проведению в жизнь школы трудового начала. Для быстрого создания новых кадров учителей мы намерены в этом же учебном году открыть новую сеть годичных педагогиче­ских курсов, успешно использо­вав для этой цели все демократи­ческие силы преподавателей высших школ и педагогических учебных заведений.

Для научной разработки учебно-воспитательных вопросов и для подготовки профессоров для педагогических учебных заведе­ний мы решили уже в наступаю­щем учебном году приступить на первое время к созданию хотя бы одной Высшей педагогичес­кой академии.

Пропаганда среди взрослых не в состоянии переделать душу наро­да. Для активной помощи стихий­ным факторам, действующим в этом направлении, создаются но­вые школы. Создать нового учи­теля — значит наполовину со­здать новую школу и содейство­вать созданию новой демократии.

 

 

 

 

Народный комиссар

по просвещению

 

 

Воспроизведено по публикации

в журнале «Народное образование»

№ 10 за 1999 г., с. 40-47.

 

 

 

Наверх