|
|
|
|
|
(фото Маргот Хиллиг) |
МАКАРЕНКО И
ВЛАСТЬ Гётц Хиллиг, макаренковед, Германия (из выступлений на конф. в Полтаве, |
|
|
Уважаемые сотрудники и
друзья! По теме моего доклада «Макаренко и власть»
мне была заказана статья для обнародования в московском журнале «Педагогика».
Уже сегодня я с удовольствием хочу вас познакомить с некоторыми итогами моих
«думок». Поскольку А.С. Макаренко считался
«выдающимся советским педагогом», не только на его родине, но и у нас на
Западе, из этого следовало то, что он, несомненно, должен был быть
коммунистом. Однако Макаренко, как известно, не являлся членом компартии и
сам называл себя «беспартийным большевиком», что никогда не ставилось под
сомнение. Самокритично хочу сказать: я сам, в своих ранних статьях, немножко
наивно писал о «сближении педагога-писателя с коммунистической идеологией» и
полагал, что это, вероятно, относилось к периоду второй половины 20-х годов. Первые биографы педагога-писателя
деятельно копались в макаренковедческой почве, пытаясь найти доказательства,
что Антон Семёнович ещё с молодых лет симпатизировал большевикам. Так, Е.З.
Балабанович с удовольствием цитирует воспоминания начальника народного
учителя Макаренко в Крюковском и Долинском железнодорожных училищах М.Г.
Компанцева. Было бы правильнее сказать, что речь идёт о необнародованном дополнении к его воспоминаниям,
которые уже раньше вышли из печати. Лишь пять лет спустя Компанцев вспоминает
о том потрясающем факте, что он и Макаренко в 1905 году, накануне революции,
«выписали себе… большевистскую легальную газету «Новая жизнь» и были её
внимательными читателями». Однако данный петербургский печатный орган имел
возможность выходить в свет лишь в течение пяти недель – до запрета цензурой. Новый взгляд на политические убеждения
молодого Макаренко помог открыть его брат Виталий Семёнович. Во время нашей
последней встречи во Франции в 1983 году, за несколько недель до его смерти,
он мне достоверно засвидетельствовал о том, что приблизительно в 1906-1907
годах Антон Семёнович являлся кандидатом в члены партии
социалистов-революционеров (эсеров) – факт, который он скрыл от семьи и
открыл брату лишь в 1913 году. (В своей программе эсеры опирались не только
на рабочих, учащихся и студентов, но и на провинциальную интеллигенцию, в том
числе учителей.) Однако Виталий Семёнович уже раньше знал о принадлежности
брата к эсерам: он был свидетелем обыска, проводимого тремя жандармами в
комнате Антона, в ходе которого ему предусмотрительно удалось спрятать
экземпляр партийной программы, вложенного братом в одну из его книг, где
значилось: «Для кандидата партии Антона Семёновича Макаренко». Из этого можно
заключить, что молодой Макаренко по своим убеждениям действительно был
социалистом, однако не марксистского толка. Известное высказывание Макаренко в
статье «Максим Горький в моей жизни» (1936): «…после Октября передо мной
открылись невиданные перспективы…», ленинградский литературовед Н.А. Морозова
восприняла как исторический факт и уточнила, таким образом, что педагог в
1917 году «восторженно встречает Великую Октябрьскую социалистическую
революцию». Данное высказывание позднее цитировалось целым поколением
советских макаренковедов, которые, тем самым, получали солидный отправной
пункт для своих «научных» размышлений о большевизме Макаренко. Морозова и её
последователи в России, будучи не в курсе исторической обстановки на Украине,
не обратили внимание на то, что Советская власть там «окончательно»
установилась не в ноябре В сентябре того же 1919 года (при
деникинцах) Макаренко, как известно, после многолетней деятельности в
железнодорожных училищах перешёл в систему наробраза и руководил одной из
начальных школ губернского города Полтавы. На этом посту он, как ответственный
педагог, оставался до конца учебного года, то есть и при большевиках. В
данный переходный период, в ноябре Осознав, что новое руководство открыло
перед ним неожиданные возможности для воплощения его организационных
способностей, а также участия во властных структурах, руководитель начальной
школы довольно быстро перешёл на сторону правящих большевиков. Как видно из
сообщения местной газеты «Радяньска влада» (Власть Советов), 7 марта В личном архиве педагога-писателя
находится «Мандат» на украинском языке от 15 апреля Сам Макаренко в своих анкетах лишь один
раз, а именно в связи с началом его работы в отделе трудколонии НКВД УССР в
1935 году, упоминает о членстве в Полтавском горсовете, однако датирует его
1923 годом. Возникает вопрос: почему он умалчивает о деятельности в данном
органе с момента его основания – до конца 1921 или начала Позволю себе сделать критическое
замечание: поскольку педагог-писатель никогда не упоминал о своём участии, а
именно с самого начала, в деятельности органов новой власти, этот факт не
привлекал внимания моих советских и постсоветских коллег, которые вообще не
проводили никаких исторических исследований, а опирались лишь на то, что
классик сам объявлял в различных автобиографических документах. Меньше чем через год спустя после опыта
участия во власти, в заявлении на учёбу в Центральный институт организаторов
народного просвещения им. Е.А. Литкенса в Москве, Макаренко описывает свои
знания «в области политической экономии и истории социализма». В связи с этим
он отмечает – но в советском макаренковедении это высказывание полностью ни
разу не обнародовалось, поэтому я цитирую дословно: «По политическим
убеждениям – беспартийный. Считаю социализм возможным в самых прекрасных
формах человеческого общежития, но полагаю, что, пока под социологию не
подведён крепкий фундамент научной психологии, в особенности психологии
коллективной, научная разработка социалистических форм невозможна, а без
научного обоснования невозможен совершенный социализм». Без сомнения, здесь
речь идёт не о большевистском направлении социализма, строительство которого
тогда уже началось. В последующем Макаренко сосредотачивает
своё внимание на воспитательной работе в колонии им. М. Горького, которую – в
течение первых пяти лет – можно назвать «непартийной педагогической
провинцией». Так, центральный печатный орган КП(б)У – газета «Коммунист» – в
сентябре В связи с непартийной направленности
колонии им. М. Горького необходимо подчеркнуть намеренное нежелание
заведующего устраивать в его учреждении какие-либо политические общества,
будь-то комсомольская ячейка или пионерский отряд. Данное условие он
официально обосновывал своим стремлением сохранить целостность коллектива
воспитанников. Так, в одной из анкет в начале При всём таком «антипартийном
поведении», педагог хорошо осознавал необходимость иногда идти на соглашения,
не только в отношении вопроса «комсомолизации» колонии. Так, когда ему стало
известно о показательном заочном суде в Харькове над эмигрантом Горьким (в
феврале Отношения с советской действительностью
уже скоро для педагога оказалось сложными. Дела обстояли не так просто с
начала большой любви к красивой женщине, к тому же «партийной» – Галине
Стахиевне Салько, которая сразу же после октябрьского переворота, а именно в
декабре А 27-28 сентября Через супругу Макаренко познакомился и
с другими украинскими большевиками, с которыми она жила в конце 20-х – начале
30-х годов в Харькове (в то время столица УССР) в жилищной общине. Наряду с
«ответственным квартиросъёмщиком», тогдашним наркомом Рабоче-крестьянской
инспекции Украины В.П. Затонским, членами «коммуны» (так они её назвали) были
партийные работники, гос. служащие, юристы и инженеры. Макаренко бывал там в
гостях, и именно им, по свидетельству дочери и сына репрессированного
Затонского, он впервые читал рукопись начального варианта «Педагогической
поэмы». Знакомство с Г.С. Салько и её
«партийной командой» всё больше вынуждало педагога-писателя задумываться о
своём беспартийном статусе. Так, в письме от 27-28 апреля Но в тот момент Макаренко не мог знать
о том, что «большевизм» жены находился в большой опасности. После возвращения
в Харьков должна была произойти проверка её партийного статуса. Необходимо
отметить, что данный вопрос стоял на повестке дня заседания апелляционной
парттройки Харьковской окружной контрольной комиссии в конце апреля 1930
года, сразу же после окончания первого крупного процесса против украинской
небольшевистской интеллигенции в Харькове – дело «СВУ». В связи с возникшими
сложностями, Галина Стахиевна настоятельно потребовала от мужа прекращения
его переписки с братом, что «влюблённый по уши» Антон сразу же безоговорочно
выполнил. Переписка супругов данного «бурного» 30-ого года, отрывки которой в
своё время приводил Балабанович, к сожалению, не сохранилась – жена её
предусмотрительно уничтожила. Чтобы покончить с таким обременяющим
беспартийным положением, Макаренко, как свидетельствует Н.Э. Фере – бывший агроном
колонии им. М. Горького, весной 1930 года предпринимает попытку вступить в
ряды большевистской партии. В тот период, когда педагог-писатель, используя
опыт агронома времён его пребывания в северокавказских совхозах, занимался
созданием очерка «На гигантском фронте», Макаренко и Фере нанесли совместный
визит в партбюро с просьбой о вступлении в КП(б)У. Однако их попытка стать
коммунистами окончилась не так успешно: предложение о дополнительном визите
на следующий день получил лишь агроном. Данный разочаровывающий итог послужил
обоим друзьям поводом в последствии отказаться от навязчивой мысли о потери
беспартийного положения. При этом, конечно, следует помнить о наличии
серьёзного противоречия между Макаренко и Н.А. Скрыпником, руководителем
Наркомпроса УССР, в ведении которого находилась педагогическая часть коммуны
им. Ф.Э. Дзержинского. Когда во второй половине В этом же 1933 году «начпедчасти»
Макаренко получил возможность вновь работать над «Педагогической поэмой»,
чему способствовали великодушный «грант» от Горького, а также сокращение его
обязанностей по коммуне: «в виде большой перегрузки начпедчасти» совет
командиров 16 января Первым читателем окончательного
варианта «Поэмы» стал коллега Макаренко по руководству коммуной – начальник
финансовой части К.С. Кононенко, которого, в уже цитированном сентябрьском
письме, он не случайно называет «теперь мой первый друг». Следует помнить,
что сам Макаренко, во время одного из своих выступлений, рассказывал о том,
что «бухгалтер» коммуны случайно нашёл чемодан с рукописью данного
произведения и таким образом стал её первым читателем… Речь идёт об опытном
кооператоре, банкирском служащем, бывшем меньшевике (член Центральной рады и
Киевской городской думы в 1917/18 г.), который в 1930 году за «саботаж
коллективизации сельского хозяйства» получил 8 лет лишения свободы, но,
вместо тюремного заключения в 1932 году был направлен «отбывать срок» в
коммуну им. Ф.Э. Дзержинского. Там же, как вспоминает его сын Олег, Макаренко
стал центром маленького круга единомышленников, которые открыто дискутировали
и по политическим вопросам: об обстановке в СССР, положении интеллигенции, о
том, остаться после октябрьского переворота в стране или, как брат Макаренко,
уехать. Участниками этих «тайных сборищ» были беспартийные сотрудники
коммуны, в том числе и двое «прощённых» бывших членов партии – Г.С. Салько и
В.Н. Терский. В Киеве, в разлуке с Константином
Кононенко, педагог-писатель оказался в одиночестве. Вследствие этого свои
мысли и наблюдения он был вынужден доверять записным книжкам. О проблеме
политических репрессий, которая хорошо была знакома Макаренко, он отзывался
крайне сдержанно. Данная тема являлась запретной для его литературной
деятельности, поскольку он не принадлежал к числу писателей, которые пишут в
стол. Несколько дней спустя после речи
Сталина на 1-м Всесоюзном совещании стахановцев с крылатыми словами: «Жить
стало лучше, товарищи. Жить стало веселее» (17 ноября И через год, в связи с принятием
сталинской Конституции на чрезвычайном 8-м съезде Советов СССР, Макаренко,
присутствуя на собрании ленинградских писателей, делает такую запись,
неслучайно-намеренно, очень красивым, церковно-славянским шрифтом:
«Самочувствие человека в бесклассовом обществе. Это широчайшая тема. Отсутствие
ощущения верхних давящих классов есть новая форма свободы, которая никем не
показана. Есть новые виды гармонии людей, которые нужно показать. Это тем
более должны сделать мы, потому что
мы помним ещё другую свободу». Неожиданной оказывается и такая пророческая
запись (январь - Но мы не знаем, что было бы. - Ну вот, значит невозможно никакое
сравнение. - … Эволюция темы. В начале революции: «Жизнь своё возьмёт». Это значило –
рано или поздно уйдут большевики и вместо них будет какая-то жизнь,
бюрократия что ли». В.В. Кумарин, впервые обнародовавший
отрывки из записных книжек Макаренко, вспоминает и такую заметку: «Ну, ладно,
мы строим светлое будущее. Но разве стоит это будущее того, чтобы нынешнее
поколение жило в нищете, било вшей, влачило жалкий образ жизни?» Данная
запись, очевидно, была уничтожена Г.С. Макаренко – во всяком случае, она
отсутствует в составе как московского, так и кременчугского архивных фондов,
где сейчас хранятся записные книжки и дневники педагога-писателя. В другой записи (от сентября Примеры панегириков в адрес партии и её
вождя – Сталина, с целью показа «политической бдительности», как известно, можно
проследить в писательском творчестве Макаренко последних лет его жизни,
начиная ещё в Киеве с откликов о первом московском процессе и сталинской
Конституции. Так, в «Известиях» от 9 декабря О том, что Макаренко успешно удавалось
скрывать свои политические убеждения, свидетельствуют различные высказывания.
Так, в октябре Макаренко вообще достаточно уверенно
мог производить впечатление, что он является истинным приверженцем советского
строя. Например, в записи заседания парткомиссии Союза советских писателей от
16 марта Спасибо за ваше внимание и терпение. |
|
|
|
Текст данной статьи (к сожалению, с целым
рядом опечаток) также размещён по адресу http://antonmakarenko.narod.ru/Poltava2002/materi/hilling.htm. |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|