Странные выдумки об А.С Макаренко

Гётц Хиллиг, приват-доцент истории педагогики Марбургского университета, вице-президент Международной макаренковской ассоциации, иностранный член АПН Украины и Российской академии образования, доктор философских наук, Германия // Альманах Макаренко, 2011, № 2. С. 150-155.

«Триумф макаренковской системы преподавания длился до конца 80-х. Во времена гласности на педагога навесили ярлык идеолога сталинского образования. С тех пор воспоминать о нём стали значительно реже. Исследователей его творчества также стало значительно меньше. Что говорить, если главным биографом Макаренко сейчас считается немец, доктор философских наук Гётц Хиллиг».

В декабре 2005 г. в электронных поисках новых материалов об А.С. Макаренко я случайно обнаружил публикацию Георгия Дедулина «Макаренко. Новые факты из жизни известного педагога». Статья вышла в online-версии сумской общественно-политической газеты «Панорама», № 40, 2003 г.

Речь идёт о беседе корреспондента «Панорамы» с заведующим кафедрой педагогического творчества Сумского педуниверситета им. А.С. Макаренко Николаем Лазаревым, который поведал «шесть неизвестных историй о великом педагоге». Здесь представлен целый букет недостоверных сведений, потому считаю своим долгом их высветить и разобрать, тем более что автор косвенно ссылается на меня как на «главного биографа Макаренко». Признаюсь, за мой почти 50-летний опыт изучения жизни и деятельности классика мировой педагогики (каким считается Макаренко на Западе до настоящих дней!), подобного я ещё не встречал.

Опубликовать своевременно реплику на «шесть неизвестных историй о великом педагоге» в одном из украинских печатных органов, к сожалению, не удалось. Так как подобные представленным сумским журналистом «новые факты» истории в постсоветских публикациях можно встретить и до настоящего дня, считаю уместным обширную публику, заинтересованную результатов историко-биографического макаренковедения, познакомить с выдумками из родины педагога-писателя и моим ответом.

Уже во введении к своему «собранию легенд» журналист Дедулин утверждает, что «Антон Макаренко не был известен при жизни». Однако это абсолютно не так! После громкого успеха «Педагогической поэмы», которая вышла в середине 1930-х годов в 3 частях, у себя на родине Макаренко стал широко известен как писатель. После переезда в Москву (1937 г.) он предстаёт перед нами и как блестящий педагогический оратор. Правда, в то время советские учёные-педагоги и учителя пока не обращали на него сколько-нибудь серьёзного внимания. Но вернёмся к «шести историям».

История первая. Рождение

«Мало кому известно, при каких обстоятельствах 13 марта 1888 года в городе Белополье в 45 километрах от Сум родился Антон Макаренко. Оказывается, за два месяца до родов его мать пошла к колодцу за водой, но, подняв два ведра, поскользнулась и сильно упала. Шестого марта Татьяну Михайловну доставили в больницу. Через неделю родился Антон».

Как свидетельствует брат педагога-писателя Виталий Макаренко, Антон «появился на свет божий приблизительно на 3 недели раньше срока. ...Произошло это так. Накануне, 29 февраля, была тёплая солнечная погода, была оттепель, но ночью ударил мороз и пошёл снег, образовалась гололедица. Рано утром 1 марта (ст. ст.) мама пошла к колодцу за водой, поскользнулась и упала. К 10 ч. у мамы появились страшные боли и к 12 ч. появился на свет А.» [1]. Именно дома, а не в больнице.

История вторая. Любовь

«После отличного окончания учительского института в Полтаве и работы в нескольких полтавских школах в 1920 году Макаренко вернулся домой в Белополье. Там он познакомился с выпускницей Смольного института благородных девиц Елизаветой Григорович. Между двумя молодыми людьми завязался роман. Проблема была только в том, что Елизавета была замужем. К тому же за священником. ...Влюблённые бежали. Антон забрал Елизавету ночью. На поезде добрались до Полтавы, где собирались устроиться на работу учителями. Елизавете предложили работу начальницы колонии для беспризорных и несовершеннолетних правонарушителей под Харьковом. Антону же, не имеющему высшего образования, — место завхоза. Когда в сентябре 1920 г. влюблённые приехали в Ковалёвку, им пришлось поменяться должностями — Елизавета испугалась малолетних бандитов».

С Елизаветой Григорович педагог познакомился не в родном Белополье, а в посаде Крюков на Днепре, куда был переведён его отец в 1901 г. и где сам Антон работал с 1905 г. учителем. В Белополье и вообще на Сумщину Макаренко никогда не возвращался. С Елизаветой Григорович он познакомился не в 1920 году, а 14-ю годами раньше [2]. Елизавета окончила не дворянский Смольный институт благородных девиц в Петрограде, а (в педагогических кругах весьма авторитетный) Киевский Фрёбельевский институт. Будущая колония им. М. Горького сначала находилась не в Ковалёвке под Харьковом, а в Трибах под Полтавой. Так как у Елизаветы было более высокое образование, чем у Антона, ей, действительно, предложили пост заведующего (не начальницы) колонией. О том, что для Макаренко якобы было зарезервировано «место завхоза», я с удивлением прочитал впервые.

История третья. Как появились «ФЭДы»

«Когда Антон Семёнович уже некоторое время работал в коммуне Дзержинского, у него появилась идея создать завод, и он решил посоветоваться с ребятами. «Давайте будем делать пулемёты» — предложил один мальчик. «Хорошая идея, — ответил Макаренко, и продолжил: — Но ведь у нас столько девочек. Они не смогут носить тяжёлые детали». Когда все замолчали, из толпы вдруг возник фотограф и начал снимать. «А что если мы будем делать фотоаппараты?» — предложил другой мальчик — и попал в точку. Макаренко уже вёл переговоры с немецкой фирмой, у которой они впоследствии выкупили права на производство фотоаппаратов «ФЭД» и «ФЭД-1».

Наименование «ФЭД-1» — это ошибка. «ФД-1» являлась маркой электродрели, которую завод коммуны производил по образцам аналогичного продукта американской фирмы «Black & Decker» — ещё до начала изготовления малоформатных фотоаппаратов «ФЭД» (по аналогу немецкой камеры «Leica»). О предложении в коммуне «делать пулемёты» в макаренковедении до сих пор ничего не было известно. Это же относится к невероятному утверждению, что Макаренко «вёл переговоры с немецкой фирмой». Решение о том, чтобы в «Дзержинке» производить электроинструменты и фотоаппараты, принимало ГПУ УССР — «хозяин» коммуны. Её заводы изготовляли их без лицензии. Впрочем, это относится и ко многим другим ценным инструментам, механизмам западного производства, которые во время пятилеток были нужны стране и в СССР выпускались нелегально.

По поводу технической реконструкции «ФЭДа» Макаренко в Московском педагогическом училище летом 1938 г. (в докладе «Основы политического воспитания в советской школе») рассказывал следующую историю, которая — независимо от её правдивости — подтверждает факт нелегального производства данного фотоаппарата (впрочем, в советских собраниях сочинений А.С. Макаренко она отсутствует): «К нам приехала немецкая делегация. Мне позвонили по телефону, чтобы я был осторожен, т.к. эта делегация была явна фашистская. Я собрал бригадиров и сказал им, что делегация подозрительная. На другой день подъехала машина, в ней было чел. 20. Дежурный бригадир встретил и пригласил гостей и тут же шепнул мне: «Задержите их в цехах минут на сорок, потом объясню». Я всё показал, кроме секретных цехов, и вообще был осторожен. Через сорок минут вывел их на улицу к машине, при мне подходит коммунар и говорит немцам: «Возьмите вашу «Лейку», спасибо». Оказывается, они приехали что-нибудь у нас узнать, но когда они вышли из машины, коммунары увидели «Лейку» последнего выпуска с какими-то приспособлениями, какого у нас не делали. За 40 минут они разобрали «Лейку», сняли с неё чертежи, зафотографировали и собрали её — это способность ориентировки. Ведь это было очень трудно сделать. Надо было увидеть «Лейку», [и] не только её взять, надо было собрать специалистов-сборщиков и ничего не испортить — это нужно было [сделать] так, что[бы] ничего не было заметно, потому что это дипломатическое дело. И это была не боязнь, а представление о чести своего коллектива» [3].

Впрочем, в связи с реорганизацией структуры управления «Дзержинки» весной 1932 г. её производственная часть — «секретные цехи» — была передана в ведомственное подчинение Админхозуправления (АХУ) НКВД УССР. Это касалось электроинструментального и фотоаппаратного заводов коммуны.

История четвёртая. Братские связи

«Когда Антону было восемь, в семье появился ещё один сын — Виталий. По словам знакомых, они сильно отличались друг от друга: Антон был слабым, а Виталий спортивным и сильным. Закончив Академию Генерального штаба, он стал офицером царской армии. Во время гражданской войны Виталий служил в белогвардейской армии Деникина и был командиром полка. В 1922 году он эмигрировал в Париж. ...Виталий Семёнович проработал чиновником в Париже. Только в начале 80-х Гетц Хиллиг нашёл его в городке Йер, неподалёку от Тулона, где тот жил в доме престарелых».

Начало и конец этой «истории» основываются на достоверных «новых фактах» из рассказов сумского профессора. Однако, сотрудники марбургской лаборатории «Макаренко-реферат» (ФРГ) нашли Виталия Семёновича не в начале 80-х, а ещё в 1970 году. Виталий не учился в Академии Генштаба в Петрограде — офицерскую подготовку (в течение шести месяцев) он получил в родном Чугуевском военном училище [4]. И во Франции, куда попал (после пребывания в Турции и Болгарии) в 1923 году, наш эмигрант отнюдь не «проработал чиновником в Париже», а был чернорабочим на металлургическом заводе и в судоремонтной мастерской, а также музыкантом на юге страны и позднее (с 1930 г. — действительно в Париже!) фотографом в собственном фотоателье [5]. В.С. Макаренко умер в г. Йер в 1983 году. Его воспоминания о проведённых вместе с братом годах детства и юности, опубликованные в Марбурге (в 1985 г.), во время перестройки вышли также и в СССР — перевод на украинский язык в Киеве [6] и переиздание русского подлинника в Москве [7].

История пятая, Макаренко и ученики

Судя по воспоминаниям учеников, Макаренко был очень строгим человеком. Улыбался редко, шутил тоже. Многие его даже боялись. Несмотря на это, рукоприкладством он никогда не занимался. Кроме одного раза... Когда Антон Семёнович работал в колонии для беспризорных и несовершеннолетних правонарушителей в Ковалёвке под Харьковом, у него часто возникали проблемы с учениками. «У каждого в кармане нож, заставить их делать что-либо было невозможно. Бить их он не хотел, но во всём есть предел. Когда здоровенный парень по фамилии Задоров в очередной раз нахамил, щуплый Макаренко со всей силы его ударил. Ученик упал и потерял сознание», — рассказывает Николай Лазарев.

Интересно и то, как Макаренко старался воспитать в своих учениках культуру употреблении алкоголя. Он ведь понимал, что они всё равно будут пить, но решил научить их это делать культурно. «Когда у кого-то был день рождения, Макаренко пил вместе с ними. На столе расстилали белую скатерть, готовили хорошую закуску. Затем Антон наливал всем по четверть стопки водки и говорил тост. Кроме того, учил он, как долго нужно ждать перед тем, как налить следующую стопку», — говорит Николай Лазарев».

Несмотря на то, что эти «ученики» в действительности были воспитанниками (в связи с чем заслуги Макаренко следует искать отнюдь не в области образования или преподавания, — как утверждает г-н Дедулин в выше цитированном введении, а в сфере воспитания), необходимо констатировать, что и сообщение сумского профессора о рукоприкладстве Макаренко относится к разряду мифов. То, что Лазарев здесь рассказывал несведущему журналисту (или что последний высосал из пальца), противоречит не только изложению этого всемирно известного эпизода с воспитанником «Задоровым» из «Педагогической поэмы», но и историческим фактам [8].

Во 2-й главе первой части «Педагогической поэмы» говорится: «В одно зимнее утро я предложил Задорову пойти нарубить дров для кухни. Услышал обычно задорно-весёлый ответ:

- Иди сам наруби, много вас тут!

Это впервые ко мне обратились на «ты».

В состоянии гнева и обиды, доведённый до отчаяния и остервенения всеми предшествующими месяцами, я размахнулся и ударил За-дорова по щеке. Ударил сильно, он не удержался на ногах и повалился на печку. Я ударил второй раз, схватил его за шиворот, приподнял и ударил третий раз.

Я вдруг увидел, что он страшно испугался. Бледный, с трясущимися руками, он поспешил надеть фуражку, потом снял её и снова надел. Я, вероятно, ещё бил бы его, но он тихо и со стоном прошептал:

— Простите, Антон Семёнович...» [9]. О том, что «Задоров» при этом потерял сознание, я впервые прочитал в сумской газете. Правда, этот единственный случай с одним из воспитанников относится к начальной стадии становления колонии.

О своём стремлении воспитать в колонистах-горьковцах культуру пить Макаренко действительно рассказал в одном из публичных выступлений, а именно в одном из лекториев Московского университета (01.03.1939 г.). Во время моего посещения родины Макаренко (Сумы, Белополье в 2000 г.) при встрече с учёными-педагогами и краеведами я обратился к этому макаренковскому «уметь пить»; настоящая тема, в отличие от приведённой выше истории о «Лейке», включена в последнее советское собрание трудов педагога-писателя. В тексте выступления можно прочитать:

«И мы все знаем, товарищи педагоги, что у нас дети живут до 18 лет, потом выходят в жизнь, а в жизни они будут пить водку. Мы считаем это нормальным. Пусть он пьёт после 18 лет, я за него не отвечаю. А я не мог так поступить. Потому что главной моей задачей было не образование, а воспитание.

Что я делал? Я пришёл к выводу, что я должен был научить их пить водку. Я их приглашал к себе домой, завхоз покупал водку, я ставил на стол закуску, приборы, клал салфетки, ножи, вилки, всё очень культурно, я собирал 8—10 человек отъявленных пьяниц в 11 часов вечера, когда уже все легли спать, и говорил им: «Строгий секрет, никто не должен знать о нашем пире. Никто». — «Будьте покойны». Они уже перепуганы этой обстановкой. А я говорю: «Буду учить вас пить водку и дам вам следующий совет. Вот три правила: на голодный желудок не пей; второе правило: выпьешь — закусывай. Повторите. И третье правило: знай, когда нужно остановиться, на какой рюмке, чтобы не потерять лицо человека». Это, говорят, хорошие правила» [10].

Однако бывшие воспитанники и сотрудники Макаренко, в том числе политрук колонии Л. Коваль, свидетельствовали о том, что подобные мероприятия никогда не проводились. Здесь мы имеем дело с хорошей придумкой педагога Макаренко. В своём выступлении перед преподавателями Сумского педуниверситета, в числе которых был и уважаемый Н. Лазарев, я указывал на данный факт.

История шестая. Сердце

«...В 1939 году на 52-м году жизни он скоропостижно скончался, когда ехал на поезде из Москвы на дачу в подмосковное Голицыне. Антон Семёнович решил помочь старушке, которая несла тяжёлые сумки, и сердце не выдержало. Последними словами, которые он успел сказать, были: «Я писатель Антон Макаренко».

У Макаренко действительно было больное сердце, что и стало причиной его ранней смерти. Но он умер в вагоне пригородного поезда не из Москвы в Голицыно, а на обратном пути в Москву. В Голицыне он отдыхал не на даче (о которой мечтал), а в Доме творчества Союза советских писателей СССР. То, что он помогал старушке нести «тяжёлые сумки» и что его последние слова были: «Я писатель Антон Макаренко», относится к многочисленным выдумкам о смерти педагога-писателя [11]. Это видно из акта о смерти «пассажира Макаренко», факсимиле которого впервые было показано в московском телевизионном фильме «Семейные тайны Антона Макаренко» (2005 г.)

Этот документ — «Акт. 1939 г. апреля 1-го дня», — написанный карандашом на листах бумаги, вырванных из конторской книги, гласит: «Я, л/уп ЖДМ ст. Голицыне Выдрин, в присутствии Чибизова Г.Т. и Кондратьева Н.Н. составили настоящий акт о нижеследующим. С/г числа в 10 ч. 30 минут в п. № 134 на ст. Голицыне зашёл гр-н Макаренко Антон Семёнович, который почувствовал себя плохо и прилёг на лавочку. Тут же к пассажиру Макаренко А.С. был вызван врач посёлка Голицыно, но спустя пять минут гр-н Макаренко, до прихода врача, умер. В 10.43 прибыл врач Столярова, которая констатировал смерть у пас. Макаренко» [12]. Последних слов у него не было — А.С. Макаренко умер в одиночестве и не узнанным... Однако легенду о его последних словах не так легко умертвить. См. название одной из новейших публикаций о нём: «Я — писатель Макаренко» [13].

== Сноски ==

[1] Макаренко В. Мой брат Антон Семёнович. Воспоминания. Письма. (Редактор и автор комментариев: Г. Хиллиг). Марбург, 1985. С. 4.

[2] См.: там же. С. 39—43 (гл. «Антон находит друга»).

[3] Российский госархив литературы и искусства (РГАЛИ), 332-4-181, л. 9.

[4] См.: Макаренко В. Мой брат Антон Семёнович. С. 56.

[5] См.: Летопись жизни братьев Макаренко с 1919 года. В кн.: На разных берегах... Судьба братьев Макаренко. (Составление и комментарии Г. Хиллига). М., 1997. С. 352—353.

[6] Макаренко В. Мiй брат Антон Семёнович // Радянська (Рiдна) школа. 1991. № 4. С. 90-93; № 5. С. 86-88; № 6. С. 91-94; № 7. С. 92-94; № 9. С. 85-88, 96; № 10. С. 90-94; № 11. С. 94-96; № 12. С. 86-95.

[7] Макаренко В.С. Мой брат Антон Семёнович // Советская педагогика. 1991. № 6. С. 99-112; № 7. С. 91-104.

[8] См.: Хиллиг Г. Колония им. М. Горького — лаборатория и сцена Макаренко-воспитателя // Постметодика (Полтава). 2003. № 2(48). С. 4—26 (здесь: с. 26).

[9] Макаренко А.С. Педагогическая поэма. (Составитель, автор вступительной статьи, примеч., коммент. С. Невская). М, 2003. С. 24.

[10] РГАЛИ, 332-1-30, лл. 48-49; Макаренко А.С. Педагогические сочинения. Т.4. М., 1984, с. 335.

[11] См.: Хиллиг Г. Легенды смутного времени (1938—1941 гг.): 0 хождении по мукам Макаренко-писателя, о внезапной кончине Макаренко-человека и о чудесном возрождении Макаренко-педагога. Марбург, 1989. С. 69—86 (гл. «Семь смертей А.С. Макаренко. Выдумки и факты о событиях 1 апреля 1939 г.»).

[12] РГАЛИ, 332-4-357.

[13] Гетманец М.Ф., Гетманец И.О. Я — писатель Макаренко // Харьков, 2011.