|
|
|
|
|
|
|
Педагогический музей
А.С.Макаренко Макаренковские среды "Рыцарь живой педагогики
- Станислав Теофилович Шацкий" (К 100-летию основания школы-колонии
"Бодрая жизнь". Успешность и будущность
педагогического наследия С.Т. Шацкого)
Докладчик Ричард Валентинович Соколов, лектор Центра
внешкольной работы им. А.С. Макаренко, старший научный
сотрудник Российского института культурологии РАН, кандидат социологических
наук Москва 2011 |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
11 мая 2011 г. в Педагогическом музее А.С.Макаренко
состоялась очередная Макаренковская среда по вопросу "Рыцарь живой педагогики - Станислав
Теофилович Шацкий" (К 100-летию
основания школы-колонии "Бодрая жизнь"). С сообщением выступил
Р.В.Соколов, известный исследователь и пропагандист дела С.П.Шацкого и
А.С.Макаренко. Р.В.Соколов в
1971 г. был основателем в Москве «Форпоста культуры им. С.Т.Шацкого», Ниже
приводится краткая предварительная запись сообщения. Полная видеозапись размещена
на
сетевой странице Р.В.Соколова (см. снизу страницы). В данной Макаренковской среде
участвовало около 20 слушателей, включая студентов педагогических вузов,
педагогов и научных работников. * * * В начале
своего сообщения докладчик обратил внимание на то, что при всей внешней
несхожести характеров и обстоятельствах жизни С.П.Шацкого и А.С.Макаренко, в
их судьбах и в судьбах их педагогических детищ есть много общего.
Сравнительное изучение и сопоставление их профессиональной деятельности
позволяет поэтому глубже понять как внутренние движущие силы того и другого
деятеля, так и влияние исторических и иных внешних обстоятельств, существенно
менявшихся со временем и оказывавших разное влияние на их начинания – от
умеренной поддержки (или хотя бы непрепятствования) в начале их деятельности
до фактического запрета её продолжения. Среди
примеров перемен подобных внешних обстоятельств было упомянуто «разгромное»
выступление Н.К.Крупской в мае 1928г. на съезде комсомола, опубликованное в
«Комсомольской правде, когда с чужих и весьма пристрастных слов введённая в
заблуждение ими Надежда Константиновна весьма нелестно отозвалась о
деятельности Антона Семёновича Макаренко и рукоприкладстве, якобы царящем в
его колонии. Статьи «Карикатура» и «Чемпион хулиганства» были напечатаны также в центральной партийной
газете Украины «Коммунист» А в 1928 г.,
после подобного выступления, Макаренко вынужден не просто отмалчиваться, но и
порой создавать легенды о себе и своей деятельности, поскольку информационное
пространство также не терпит пустоты. В те годы упрощённые порой до
безобразия нравы вполне естественно сводились к вопросу: «Если Макаренко
раскритиковали в центральной газете, то почему его ещё не посадили?» И
приходилось быть крайне осторожным и внимательным в высказываниях «при
народе». Так, в те же годы, уже после увольнения А.С.Макаренко из колонии им.
Горького, едва ли не единственным человеком, проявившем готовность открыто
встать на защиту Макаренко, оказался глава украинских педологов директор
Украинского НИИ педагогики Попов. Единственное, что для того, чтобы такая
защита выглядела более естественно и обоснованно, Попов попросил Макаренко
устроиться к нему хотя бы на половину ставки. Но тот по ряду причин
отказался. А после разгрома педологов в 1936 г. Макаренко приходилось
открещиваться от своих связей с ними и от самой педологии в своих статьях и
выступлениях, что, конечно, было обидно последним. Хорошо
знавший Макаренко один из его современников харьковский дефектолог
Соколянский вспоминал, что Макаренко был немногословным даже с коллегами и
воспитанниками, а не только «в присутствии случайных лиц». Поскольку
считается, что главный инструмент педагога слово, то немногословность
Макаренко может показаться странной. Тем
более неожиданным оказывается после этих высказываний личная переписка
А.С.Макаренко, напечатанная в 2-х томах, согласно завещанию его вдовы
Г.С.Салько, через 50 лет после ухода Антона Семёновича. «Предполагая, что и в
личной переписки Макаренко будет столь же сдержанным, я пару лет не мог себя
заставить открыть этот двухтомник» - поделился Ричард Валентинович, но потом,
открыв, к своему удивлению, увидел там огромное количество более чем
откровенных и не слишком лицеприятных высказываний АСМ, например, о партии
большевиков. И это при том, что он предполагал, что часть его писем не доходит
до адресата и даже предлагал нумеровать их, чтобы быть более уверенным в
обратном. Излишне говорить, какие последствия в те годы могло иметь даже одно
перехваченное «органами» письмо с соответствующими высказываниями. Но
Макаренко писал, видимо, просто не мог что-то не писать хотя бы в письмах… Не
менее интересны и высказывания в этих письмах с критикой педагогов и
«советской» педагогики, которую он неоднократно называет в письмах
шарлатанством. Многие из них до сих пор ждут своей широкой публикации. Немецкий
исследователь-макаренковед Гётц Хиллиг говорил, что у него с сотрудниками в
центре «Макаренко-реферат» ныне собрано Макаренковских материалов на 16
томов, а напечатано, как известно, только 8… Но вернёмся к
Станиславу Теофиловичу Шацкому. Отец его был военный чиновник, заслуживший
потомственное дворянство. Семья была многолюдная и очень религиозная
(католики). Позже С.Т. Шацкий заметит, что «для педагогики требуется особый
склад души…» Любопытно, что и у А.С.М. отец, вроде бы простой маляр, за свои заслуги
(а он был и церковным старостой, вёл иную общественную деятельность и
всячески помогал нуждающимся, хотя и сам был небогат) был удостоен звания
почётного гражданина г. Кременчуга. Итак, будучи
дворянином, маленький Станислав Шацкий был отдан на обучение в считавшуюся
лучшей в Москве гимназию № 6. Занимаемое ею в те годы здание хорошо известно
многим, и не только московским, педагогам – ныне в нём размещается Государственная педагогическая библиотека им. К.Д.Ушинского. Воспоминания об учёбе в ней
сохранились в книге С.Т.Шацкого «Годы исканий» (Ч.1 «Старая школа»), где он пишет, что в школе шла постоянная война
учителей и учеников, ненадолго прерывавшаяся лишь во время экзаменов, когда
интересы тех и других сближались. Характерные отрывки: «после учебного года
ученики группами идут и жгут или топят учебники», «в классе были предсказатели,
которые весьма точно определяли, кого и что спросят очередной раз и
делившиеся своими знаниями за деньги»... Видимо,
поэтому Шацкий потом всю жизнь утверждал педагогику сотрудничества, что для
того времени было весьма необычно. Едва ли не единственным исключением до
него была школа Л.Толстого, в которой были такие порядки, что, к примеру, в
хорошую весеннюю погоду нередко отпускали учеников погулять и поиграть на
улицу – и причём не на пару минут, а иногда и на несколько дней. Добавим, что
школа эта была трудовой, в ней учили работать и работали на земле, и, видимо,
поэтому в ней складывалась такая дружеская и деловая обстановка, что успевали
научиться больше, чем их сверстники в «обычной» школе, где столь же обычным
была духота, сплошное теоретизирование и внешний порядок без оглядки на ту
человеческую и учебную цену, которую приходилось за него платить. «Моя
педагогическая вера выросла из отрицания того, как меня учили и воспитывали»
напишет Станислав Теофилович позднее. Для сравнения
докладчик вспомнил один из случаев воспитательного воздействия Макаренко.
Однажды Антон Семёнович встретил младшего воспитанника за курением. Он не
стал ругать нарушителя, а строго сказал ему: «Иди за мной» и привёл к себе в
кабинет директора. Там он предложил мальчику сесть, а сам некоторое время
работал, как бы не замечая его. Потом просто сказал: «Положи в пепельницу» и
на этом разговор был закончен. Ни долгих словесных «проработок», ни громких
выговоров перед строем, казалось бы, ничего! Мягкотелость, потакание пороку, более
важные директорские дела? Говорят, что «по плодам их узнаете их». Любопытно,
что этот воспитанник после упомянутого разговора не выкурил в жизни больше ни
одной сигареты… Однако снова
вернёмся к С. Шацкому, который после окончания школы поступил в МГУ на
мехмат, успешно на нём учился, но через некоторое время переводится на
медицинский факультет (был такой в МГУ, кстати, и сейчас недавно возобновлён
как факультет фундаментальной медицины). А через некоторое время совсем
неожиданное решение о переводе … в сельскохозяйственную академию на
специальность агронома. Оказывается, у С.Шацкого уже созрело желание идти в
школу, но поскольку он взял для себя в качестве образца школу Л.Толстого, где
учили работать на земле, то посчитал себя обязанным освоить специальность
агронома профессионально. И показывал такие успехи, что сам Тимирязев
пригласил его продолжать научные занятия под своим руководством. Но Шацкий
считает, что уже получил достаточно агрономических знаний для своих будущих
школьных занятий и уходит из академии, не закончив её. Одновременно с учёбой
в академии он также занимается вокалом в Московской консерватории. И здесь
успехи таковы, что его приглашают в оперный состав Большого театра. Но и Консерваторию он не заканчивает,
успев, правда, познакомиться здесь со своей будущей женой, блестяще
окончившей Консерваторию по классу фортепиано. Здесь снова
вспоминается А.С.Макаренко, который в письме Л.Конисевичу пишет: «Не надо
думать, что знания можно получить в университете». Так думал и действовал
тогда не только С.Т.Шацкий. М.Н.Скаткин, один из учеников С.Т.Шацкого, не
имел диплома о высшем образовании, но стал при этом одним из самых уважаемых
академиком АПН СССР. Когда свою
предварительную подготовку к учительству Шацкий считает законченной, он
пытается открыть частную школу. Но чиновники не дают ему разрешения на это.
Не получилось со школой – создаёт клуб на Вадковском переулке. Начал летом
1905г. с поездки «дюжины» сирот, взятых из приюта на лето для труда и отдыха
на пустующей даче знакомого в подмосковном
Щёлково». А года через два клуб насчитывает уже 400 чел. детей, 40 взрослых
на общественных началах ведут с ними разнообразные занятия. Также, как и
позже у Макаренко, самым деятельным
образом работает самоуправление. Так, когда в 1911г. решили образовать
собственное учебно-трудовое поселение в имении у знакомой Шацкого Маргариты
Кирилловны Морозовой, предоставившей землю и построившей помещение
(двухэтажный барак с балконом) для размещения первых 40 воспитанников, общее
собрание решало, кто заслужил честь ехать первым в это поселение. Такая не
разговорная, а очень даже деловая демократия довольно быстро не понравилась
некоторым чиновникам, начались нападки и на клуб. Уехал в США один из
ближайших помощников С.П.Шацкого А.У.Зеленко. Он вернётся в СССР более чем
через 10 лет, и лишь тогда, когда по предложению А.С.Макаренко Н.К.Крупская
написала ему личное приглашение. И вот ещё
одно совпадение в судьбе С.П.Шацкого и А.С.Макаренко. Последний не раз писал
о том, что уважать учителя воспитанники могут по-настоящему лишь тогда, когда
все труды, радости и невзгоды учителя разделяют с ними. Время подобных
испытаний выпало и у Шацкого. Поначалу всё шло относительно хорошо. Через
некоторое время после открытия и деятельности клуба, получившего определённую
известность, к С.Т.Шацкому обратился не кто иной, как нарком просвещения
А.В.Луначарский с предложением о сотрудничестве с советской школой. Шацкий
ответил … в «Известиях», где написал, что он не принимает Советскую власть, а
Луначарского считает дилетантом. Но … в общем, в школьном деле ради детей
работать согласился. Нарком назначает Шацкого начальником 1-ой опытной
станции Наркомпроса, на которую в один из первых годов было выделено около
трети всего бюджета министерства (что говорит не столько о значительности
полученной суммы, сколько о ничтожности самого просветительского бюджета в те
годы). Об этом же
говорит и то, что уже на следующий год, то ли из-за недочёта, то ли по иной
причине, когда Шацкий с воспитанниками уже круглый год жил в загородном поселении,
денежное довольствие, которого едва хватало на питание учащихся, перестало
выплачиваться, а посаженные их силами огород и, тем более, сад, ещё не давали
такой отдачи, чтобы кормить всех в течение года. Перед Шацкими (он давно уже
был женат, и супруга сопровождала его в начинаниях) встал выбор – либо
вернуть учащихся родителям и, видимо, надолго, если не навсегда, закончить
опыт со школой, либо искать выход своими силами. И они его нашли! Наняли на
остатки денег сани, погрузили на них пианино и стали объезжать окрестные сёла
с концертами. Станислав Теофилович пел знаменитые оперные арии, а супруга
великолепно сопровождала его на пианино. Селяне, большинство из которых
никогда не имели возможность побывать в театре, тем более Большом театре на
опере, с большим интересом посещали эти выступления. Денег почти у всех
слушателей тоже не было, поэтому свои восторги они сопровождали кто мешком
картошки, кто мерой зерна или другими съестными припасами. Так и пережили
зиму… Надо ли говорить, что после такой зимы отношения дружбы, доверия и
взаимопомощи в школе Шацкого только окрепли. Но такая самодеятельность снова
не понравилась некоторым местным «ревнителям порядка» и они начали сгущать
критику Шацкого с явной надеждой на закрытие его школы. В книге Соловейчика
«Час ученичества» описано, что произошло дальше. Вновь лично вмешался
А.В.Луначарский и напомнил критикам, что С.Т.Шацкий работает в Наркомпросе и
по всем вопросам, касающимся его деятельности, предложил обращаться лично к
нему (наркому)… Известно, что
подобные испытания пережил со своей первой колонией и А.С.Макаренко. Первые
2,5 года (с 1920 г.) колонии не дали «ни пуда дров, ни одного предмета
мебели, ни литра керосина». В Губнаробразе сказали: «Дрова воруйте в лесу»..
А на вопрос завкола (заведующего колонией) о том, как решать вопрос с
освещением, посоветовали ловить бездомных собак, вытапливать из них жир и
использовать его для освещения. Это и есть те самые коганцы, в бледном свете
которых Макаренко удалось за 1,5 года подготовить первых своих выпускников к
поступлению на рабфак. Возможно, поэтому, в «Педагогической поэме» и др.
произведениях с такой любовью и теплотой говорится о лошадях, коровах, даже
породистых свинках, а вот о собаках упоминается скорее иронически. Ещё хуже
обстояло дело с хлебом. Но настоящий
перелом во взаимоотношениях воспитанников и педагогического коллектива
колонии, как вспоминал впоследствии С.А.Калабалин, произошёл после того, как
колонию накрыл тиф, вернее сразу несколько его разновидностей: сыпной,
возвратный, брюшной… Не заболел только Калина Иванович, Антон Семёнович,
лошадь и я, вспоминал С.А.Калабалин. Но изменил эти взаимоотношения, конечно,
не сам тиф, а отношение к заболевшим немногих оставшихся на ногах. Дровами,
как уже говорилось, колония по-прежнему не снабжалась, а оставшиеся порой не
успевали заготовить их достаточное количество. Больные начинали замерзать в
своих стылых кроватях. И тогда, чтобы отогреть самых слабых, Антон Семёнович
ложился к тифозному больному в постель и отогревал его своим телом. «По его примеру
так же стал делать и я» скромно замечает в своих воспоминаниях С.А.Калабалин.
Ни один из воспитанников не умер. «Видимо, потому, что так очень хотел Антон
Семёнович» вспоминают его выпускники… С последних
десятилетий советских времён у нас довольно модно стало приводить слова
С.-Экзюпери из его «Сказки о маленьком принце»: «Мы в ответе за всех, кого
приручили». Эта, безусловно, замечательная мысль было высказана в красивой
сказке уже в 40-х годах XX в., а Шацкий и Макаренко задолго до того уже показали
наглядные примеры подлинной ответственности учителя за своих учеников и
воспитанников. Как говорится, почувствуйте разницу. В этой
ответственности Макаренко и ответ на вопрос, почему постоянно колония росла
количественно – от 30 чел. в первый год до чуть ли не 600 в последний перед
увольнением Макаренко. Ведь куда проще работать с небольшим коллективом,
особенно когда постоянно чего-то недодают при снабжении. Но что делать,
когда, к примеру, нашли в ближайшем лесу упавшего в обморок от голода
12-летнего Ваню Зайцева? Сказать ему, что в колонии уже мест нет, а то и
просто пройти мимо? А что делать при десятках и сотнях других, пусть и не
столь явных, но по сути схожих жизненных обстоятельствах, когда либо надо
взять человека в колонию, либо оставить в тюрьме или на улице, где одному
выжить почти невозможно и остаётся только примкнуть если не к колонии, то,
получается, к какой-то банде? Но больше людей – больше сложностей. И когда
доступные для подсобного сельского хозяйства колонии окрестные земли явно перестали
обеспечивать её увеличившееся население, это стало одной из причин, по
которой пришлось сначала завоёвывать бывшее имение Трепке, а затем и искать
место для колонии, где бы хватало земли. Агроном Фере (в «Пед. поэме» Шере) несколько позже
помог Макаренко точно подсчитать, что для пропитания одного воспитанника в
год необходимо было иметь около 1 га земли. Как известно,
у колонистов сначала были планы самостоятельно переехать в Запорожье, где в
ту пору было много незанятых земель, но об этом стало известно властям
Запорожья и они, боясь, что «колонисты будут терроризировать местное
население», запретили это мероприятие. И тогда пришлось переменить планы на
завоевание Куряжа. Завоевание это,
особенно первые дни, происходило отнюдь не так благостно, как изображено в
одной из первых экранизаций «Педагогической поэмы» в 50-х годах, когда
вчерашние уголовники от одного вида подтянутой колонны коммунаров светлеют
лицом и мягчеют нравами. На деле вновь прибывших ждали с финками и заточками,
но вперёд в Куряж коммунары сначала пустили … свиней. 300 породистых свинок
неторопливо шефствовали мимо вчерашних хозяев Куряжа и с ними воевать было
явно несподручно. Зато у полуголодных «хозяев» возникло чёткое понимание, что
это идёт еда, и что те, кто смог обеспечить себе такое пропитание, уже
заслуживают по крайней мере уважение. Это была первая «мягкая» победа, за ней
последовали другие. Когда вечером на автомашине в Куряж приехали
«полюбоваться» на то, что получилось, инспекторы наркомпроса, они с
удивлением увидели не длинный ряд пострадавших от драки, а ужин в вычищенной
столовой, все воспитанники – в новой форме, заранее пошитой в Колонии им.
Горького, на столах – цветы. Потом было ещё много сложностей и много труда,
но хорошее начало уже было положено. Любопытно,
что Шацкий также не хотел ограничивать
полезную производительную деятельность своих воспитанников только
сельским хозяйством и пытался создать с их участием кирпичный завод, но не
дали. Пытался участвовать в выборы в местные советы. Тот же итог. Макаренко
создать производство, как известно, с большими сложностями и риском, всё-таки
удалось. Он даже создал при них 2 техникума: электромеханический и
оптический. Но их через некоторое время захотели закрыть. Причина оказалась
на поверхности. Электросверлилки так хорошо подошли в оборонной
промышленности, особенно в авиастроении, что военные промышленники стали
рассчитывать на их производство и, как водится, поинтересовались, почему
производство такой важной продукции не осуществляется круглые сутки в 3-4
смены. На ответ Макаренко о том, что «мы тут людей делаем, а не
электросверлилки» его понизили сначала до помощника начальника по
воспитательной части, а затем и вовсе удалили из коммуны. По той же причине
на рабочих местах появилось куда больше взрослых рабочих, чтобы станки,
действительно, «крутились» без перерыва. В начале 1939 г. коммуна перестала
быть воспитательным учреждением, а стала промкомбинатом. Добавим от
себя, как от слушателя, к чему привёл подобный подход и увлечение
исключительно техникой при пренебрежении людьми. Разбирая мифы о причинах
неудач первых месяцев Великой отечественной войны, военный историк Марк
Солонин с цифрами в руках доказывает, что многие, к примеру, танковые части,
встречавшие немцев у границы, были уже снаряжены в большом количестве
новейшей техникой (теми самыми знаменитыми Т-34 и более тяжёлыми машинами).
Настолько хорошо, что такого оснащения на одну дивизию не было достигнуто
даже в 1945 г.! Но при том, что у фашистов в 1941 г. были куда более слабые
танки (следствие длительного запрета на производство вооружений), не их, а
наши танки зачастую бросались десятками и даже сотнями почти без боя, в
исправном состоянии вдоль дорог. Бросались потому, что очень многие бойцы не
верили той власти, которая не верила им и ни во что их не ставила. Тоже самое
касалось укреплённых рубежей с дотами и пушками новейших конструкций и много
другого. Такова наглядная цена пренебрежения воспитанием и надежды
исключительно на технику, да на подчинение «обслуги» под страхом по сути
внесудебной расправы. Можно вспомнить и более поздние 80-е годы, где опять
всё что можно и даже больше гнали на новые вооружения и забывали о человеке.
И слабину для развала СССР зарубежные «доброжелатели» нашли именно в людях, а
не в советской военной технике, заметная часть которой вскоре бесславно
закончила свой век. «Не всё, что
говорят большевики, на правду переводится» - такие слова вложил Макаренко в
уста беспартийного Калины Ивановича. В заключение доклада
Р.В. Соколов отметил ещё несколько сходств в судьбах Шацкого и Макаренко. Оба
общественно-педагогических начинания довольно быстро получили широкую
известность, к обоим ездили различные экскурсии и делегации, вплоть до
зарубежных, но начинания обоих деятелей натолкнулись на постановления
середины 30-х годов, завершавших выстраивание властной вертикали, в том числе
в педагогике и в школьном деле (от теории до её применения). Вскоре после
фактического запрета своих начинаний ушли и оба их создателя. Шацкий – в 1934
г., Макаренко – в 1939. Есть и ещё
одно сходство - в обнародовании наследия С.Т.Шацкого и А.С.Макаренко. По
Хиллигу уже собраны макаренковских материалов на 16 томов (а издано только 8), у Шацкого это соотношение ещё
больше. Между тем «в
Педагогической поэме моя судьба отражена слабо» писал А.С.Макаренко. И с этим
трудно не согласится. Хотел, но не успел написать об этом его соратник
Терский. Макаренко и Шацкий ещё ждут своих исследователей, но не столько ради
их самих, не ради прошедшего, а ещё больше ради будущего. Потому что для нас
это будет ещё одной возможностью лучше понять научную, природосообразную
педагогику, педагогику будущего, открывать новые главы которой в своё время
довелось и во многом удалось нашим соотечественникам С.Т.Шацкому и
А.С.Макаренко. Полная
видеозапись выступления размещена на сетевой странице докладчика. P.S. Дополнительные источники по трудам С.Т.Шацкого и о нём: 1. Шацкий С.Т. «Годы исканий» (впервые опубл.: М., "Мир", 1924.) 2. Шацкий С.Т. «Бодрая жизнь». Впервые опубл.: "Народное образование"
("Известия Московской городской думы", 1914, № 5 - 12). Отдельной
книгой с незн. изм. и доп. ("День в колонии" и выводы) вышла в 1915
г. (М., "Грамотей"). 3. Шацкий С.Т. «Система русского детского сада» (впервые опубл.: Шацкий С.Т. Пед.
соч. в 4-х т., М., 1964 т. 2. С. 55-58.) 4. Соколов Р.В. А.С.Макаренко, его предшественник С.Т.Шацкий и их
последователь И.П.Иванов. 5. С.Т.Шацкий (статья в Wikipedia). |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
||
|
|
|
|
||
